Содержание
Иван константинович айвазовский – армения или россия?
Автор: cocktail at воскресенье, 27 января 2013 г.
Автопортрет. 1874
Айвазовский снискал себе славу русского художника и, устроив свыше ста выставок во многих европейских и американских городах, принес русскому искусству широкую известность.
В Армении считали и считают Айвазовского армянским художником столь же естественно, сколь в России – русским. Творческая индивидуальность и мировосприятие великого мариниста своими национальными корнями уже при жизни связывали его с армянской культурой.
Здесь необходимо отметить, что национальное начало в искусстве с наибольшей осязаемостью проявляется в формально-стилевых принципах и выразительности языка. Живописный язык Айвазовского, как и всех армянских художников XIX века (С. Нерсесян, Г. Башинджагян, Ф. Терлемезян, В. Суренянц, С. Агаджанян и др.
), сложился под влиянием европейской и русской академических школ. Армянская культура вообще развивалась в минувшем веке по преимуществу вне Армении, в городах с многочисленным армянским населением – Тифлисе, Константинополе, Каире, Париже, Москве, Баку.
Что касается коренной Армении, то ее тяжелое политическое положение отнюдь не способствовало возникновению очагов культуры:
ни один армянский художник не работал на родине.
Автопортрет. 1881
Картины на армянские темы Айвазовский писал и в ранние годы, а в 1868 году он исполнил наконец давнее свое желание поехать на родину предков. Путешествуя по Закавказью, художник запечатлевал горные ландшафты, тифлисский быт (армяне составляли не менее половины населения тогдашнего Тифлиса), озеро Севан, Арарат и Араратскую долину. Эти его картины положили начало и стимулировали развитие жанра пейзажа в армянской живописи. В ряду этих работ и большое полотно “Сошествие Ноя с Арарата”, где утонченная гармония легких тонов передает пронизанную утренним светом свежесть воздуха и величие библейской земли.
Автопортрет. 1892
Среди десятков картин на армянскую тему особенно привлекают мастерством исполнения и психологизмом портреты бабушки художника и его старшего брата Габриэла, католикоса Хримяна, новонахичеванского городского головы А. Халибяна. Свойственным маринам мастера легким артистическим дыханием отмечен портрет его жены – Анны Бурназян-Айвазовской.
Принадлежа по вероисповеданию Армянской апостольской церкви, Айвазовский создал целый ряд картин на библейские, а также исторические сюжеты. В числе последних – “Крещение армянского народа” и “Клятва. Полководец Вардан”, в свое время украшавшие одну из феодосийских армянских церквей и пробуждавшие в прихожанах патриотические чувства.
Присущие живописи Айвазовского черты ярко воплотились в ряде пейзажей, посвященных будням армянских пастухов, и в жанровой картине “Вид Тифлиса”, на которой привлекают внимание национальные костюмы и обычай водить хороводы на плоских кровлях домов. Эта древняя народная традиция с детства была знакома художнику по Феодосии.
Танец на кровле можно видеть и на картинах Сарьяна, посвященных Армении.
Вид Тифлиса. 1869
Обозревая творчество Айвазовского в его целостности, следует сказать, что без него невозможно рассматривать армянское искусство и процесс его исторического развития. А глядя на Айвазовского только как на русского художника, не учитывая армянских истоков его живописи, нельзя полностью понять его творческую индивидуальность.
Вот почему, принадлежа русской культуре, он в равной степени принадлежит и культуре армянской. От искусства Айвазовского неотделима его общественная и благотворительная деятельность и гражданский образ. Мало кому известно, что Айвазовский был первым русским художником, начавшим устраивать персональные выставки. Причины, побудившие его к этому, носили сугубо материальный характер.
Жившему весьма скромно, Айвазовскому были нужны большие деньги, чтобы помогать соотечественникам и согражданам; он считал это своим долгом и почти ежегодно устраивал выставки в крупных городах России и Европы.
И куда бы ему ни случалось ездить – в Москву или Петербург, Новый Нахичеван или Тифлис, Турцию или Египет, Францию или США, – он неизменно интересовался жизнью тамошнего армянского населения, в том числе и людей искусства, и всячески стремился содействовать его просвещению.
Неустанное служение Айвазовского родному народу и слава, сопутствовавшая его имени, постепенно сделали его образ в глазах армян живой легендой и символом национального просветительства. Благодаря ему у армянской молодежи резко усилился интерес к живописи. О нем с восторгом и благоговением говорили как художники, так и писатели.
И.К.Айвазовский в кругу друзей. 1893
Однако общественная и благотворительная деятельность Айвазовского никогда не была однобокой. Основав в Феодосии новую армянскую школу и типографию, построив новую и отремонтировав старую армянские церкви, он в то же время основал общегородское художественное училище и историко-археологический музей, воздвиг часовню в память героя Кавказа генерала Котляревского, провел в город питьевую воду, способствовал строительству железной дороги. Помогая армянским студентам, или турецким армянам, или изданию ценных трудов по армянской истории, он в то же время оказывал помощь борьбе греческого народа, нуждающимся жителям Одессы, Минска, Флоренции, Штутгарта, Франкфурта, студентам Петербургской академии, Красному Кресту, инвалидам битвы за Севастополь и семьям павших русских солдат. Иметь, чтобы помогать – этот девиз выдает в нем подлинного сына романтического века, личность истинно незаурядную.
Шаэн Хачатрян,
директор Национальной галереи Армении и
Музея Мартироса Сарьяна
В горах. Вид на Арарат. 1894. Холст, масло, 96х134 см
Гора Арарат. 1885
Католикос Хримян Айрик в окрестностях Эчмиадзина. 1895
Клятва перед Аварайской битвой (полководец Вартан Мамиконян V в.). 1892
Крещение армянского народа. Григор-просветитель (IV в.). 1892
Мхитаристы на острове св. Лазаря. Венеция. 1843. Холст, масло.
68 x 100 см. Музей М.Сарьяна
Портрет А.Халибяна, городской главы Нового Нахичевана. 1862.
Ростовский областной музей изобразительных искусств
Портрет И.Х. Лазарева. 1851. Государственный Русский музей
Портрет Лорис-Меликова. 1888
Портрет бабушки художника Ашхен. 1858
Портрет брата художника Габриэла Айвазяна. 1883
Портрет жены художника Анны Бурназян. 1882
Сбор фруктов в Крыму, 1882 (Анна Бурназян)
Посещение Байроном мхитаристов на острове св. Лазаря в Венеции. 1899
Река Аракс и Арарат. 1875. Холст, масло. 40 x 65 см
Сошествие Ноя с горы Арарат. 1889. Национальная галерея Армении
Сошествие Ноя с горы Арарат. 1870-е. Музей армянской патриархии
Озеро Севан. 1889. Частная коллекция, Лондон
Далее
Айвазовский – чистокровный армянин, или Буря в стакане воды по-турецки
Некоторые эксперты утверждают, что турецкий президент окружает себя картинами художника-армянина не случайно…
Если забить в Google “Эрдоган на фоне картин Айвазовского”, поисковая система выдаст ряд фотографий, изображающих турецкого президента с первыми лицами других государств на фоне великолепных полотен с морской тематикой.
В одном из залов заседаний висят две такие работы, а президент предпочитает садиться прямо между ними. Стиль великого мариниста сложно спутать, особенно людям, хорошо разбирающимся в искусстве, словом, сомнений нет: полотна принадлежат кисти Ивана Айвазовского… или Ованеса Айвазяна.
Учитывая происхождение выдающегося мариниста и его отношение к Турции, данный факт вызывает множество вопросов.
© AFP 2018 / Adem ALTAN
Президентский дворец в Анкаре. Комната украшена картинами армянского художника И.К Айвазовского
Конечно, известно, что художник не раз бывал в Османской империи и написал множество пейзажей Стамбула, и что у него были хорошие отношения с османскими султанами, однако всему этому пришел конец после гамидовских погромов, когда по прямому указанию султана Абдул-Гамида II были убиты сотни тысяч армянских семей.
История помнит случай, о котором знает каждый, кто хоть немного интересуется творчеством живописца.
Она повествует о том, что, вернувшись в Феодосию в начале апреля 1896 года, Айвазовский демонстративно швырнул в море пожалованные ему турецкими султанами многочисленные награды, в том числе высшие награды Османской империи “Меджидие” и “Османие”, которые он получил от Абдул-Гамида.
“Если пожелает, пусть и он выбросит в море мои картины, мне их не жаль”, — сказал при этом художник турецкому консулу, чтобы тот передал его слова жестокому и бесчеловечному султану.
По-видимому, пристыженный правитель Османской империи стерпел обиду, во всяком случае, картин мариниста он не стал выбрасывать, напротив, повесил их на стенах своего дворца.
Таким образом, коллекция полотен, оставленная Айвазовским в Турции, украшает теперь не только дворцы султанов, но и президентскую резиденцию.
А сам президент, ничуть не смущаясь, проводит свои официальные встречи на фоне великолепных произведений живописца-армянина.
Сила копипаста
Многие искусствоведы и коллекционеры ищут скрытый подтекст в действиях турецкого президента и пытаются понять, что за ними кроется. Дабы не гадать, мы решили получить ответ на этот вопрос в самой Турции: как у турецких экспертов, так и в аппарате президента.
Согласно полученному сообщению, в аппарате президента “вопросом картин Айвазовского очень заинтересовались” и обещали дать эксклюзивный комментарий, однако с этого момента прошел уже почти месяц, а комментария мы все еще не получили.
Между тем запрос наш прокомментировал генеральный директор выставки “Стамбул Айвазовского” Бюлент Озукан.
В своем ответе он сделал акцент на связях мариниста с Турцией и упомянул о том, что некоторые российские исследователи высказывают точку зрения, согласно которой у художника якобы были тюркские корни.
Что ж, раз до сих пор муссируется эта дезинформация, мы решили копнуть поглубже.
В беседе с корреспондентом Sputnik Армения знаток творчества Ивана Айвазовского, искусствовед Шаэн Хачатрян, который написал несколько книг о жизни и творчестве великого живописца, рассказал, что предки художника были родом из Западной Армении, и никаких тюркских корней у него быть не могло.
“У Ованеса Айвазовского не только не было тюркских кровей, но он был настолько преданным сыном своего народа, так много для него сделал, что подобные небылицы просто вызывают усмешку.
Когда он родился, священник Мкртыч в книге рождений и крещений церкви Сурб Саркис в Феодосии внес запись о том, что на свет появился “Ованес, сын Геворга Айвазяна”.
Эта книга является единственным юридическим свидетельством о рождении мариниста”, — сказал он.
По мнению Хачатряна, прежде чем распространять подобную чушь, следует обратить внимание также на старшего брата живописца — Габриэла Айвазяна, который был архиепископом Армянской Апостольской церкви. Об этом видном деятеле армянской церкви некоторые биографы почему-то никогда не вспоминают, анализируя корни живописца.
Габриэл Айвазовский
Происхождение великого мариниста никогда ни у кого не вызывало вопросов, как же так получилось, что вдруг, откуда ни возьмись, в его биографии появился пункт, повествующий о тюркских корнях Айвазянов? А вот откуда…
В 1878 году Российская империя и Османская империя подписали мирный договор в зале, стены которого были украшены полотнами знаменитого мариниста. Иван Айвазовский был признан не только на своей родине, но и в Европе, его имя гремело повсюду.
И именно в этом году в журнале “Русская старина” выходит биографический очерк некоего П. Катарыгина, где, помимо прочего, без каких-либо оснований говорится о тюркских корнях Айвазовского. Как считает Хачатрян, именно султан поручил Катарыгину написать биографию мариниста.
Видимо, армянское происхождение художника было нежелательным. Тем более, что уже тогда живопись Айвазовского, который написал большое количество полотен, изображающих Константинополь, занимала важное место в изобразительном искусстве Турции.
По словам Озукана, “среди турецких художников нет ни одного, кто создал бы такое количество работ, посвященных этому городу”.
Как бы то ни было, тема эта начинает развиваться и обрастать все новыми подробностями. Спустя десять лет, в 1887 году в Санкт-Петербурге выходит брошюра, посвященная 50-летнему творческому юбилею мариниста. В ней рассказывается легенда, согласно которой прадед художника был сыном турецкого военачальника, чуть не погибшего при взятии Азова в 1696 году, но спасенного армянином.
При этом какие-либо свидетельства самого художника полностью отсутствуют. И наконец, сразу после смерти Ивана Айвазовского в 1901 году в свет выходит большая книга, составителем которого выступает некий Н. Кузьмин.
Он почти полностью повторяет текст Катарыгина, но кое-где вносит и свои коррективы: пересказывая вышеупомянутую легенду, он в роли “спасенного в 1696 году турецкого мальчика” ставит уже — ни много, ни мало — отца мариниста! Некоторые исследователи биографии Ивана Айвазовского сходятся во мнении, что Кузьмин и есть тот самый Катарыгин, перед которым, по всей вероятности, была поставлена задача “скорректировать” происхождение великого мариниста. Несмотря на абсурд, напечатанный в данном издании, оно, тем не менее, долгое время служило источником для биографов живописца.
Наибольшую досаду книга Кузьмина вызывает тем, что в ней ничего не говорится о работах, посвященных Армении (“Гора Арарат”, “Вид на озеро Севан”, “Полководец Вардан Мамиконян”, “Крещение армянского народа: Григорий Просветитель”, “Отцы-мхитаристы на острове Святого Лазаря” и т.д.
), а также о произведениях, изображающих армянские погромы в Турции, при помощи которых художник хотел привлечь внимание к судьбе своего народа. Хотя Айвазовский выставлял эти работы в Москве, Одессе, Харькове, где они подняли немалый шум. Почти ничего здесь не говорится и о брате художника.
Вряд ли все эти факты лишь случайности…
Подводя итог, можно сказать, что Иван Айвазовский воспринимался как сын “проблемного” народа.
И данная задача была решена при помощи нескольких недостоверных книг, которые и поныне дают повод некоторым авторам цепляться за соломинку, обманывая себя же, и представлять великого мариниста, армянское происхождение которого уже ни у кого не вызывает каких-либо вопросов, человеком с тюркскими корнями.
А что касается того, что Айвазовский много работ посвятил Константинополю, то здесь все естественно, учитывая страсть художника к путешествиям и его невероятную работоспособность (точное количество произведений живописца до сих пор не может определить ни один искусствовед, называется лишь цифра выше 5-6 тысяч).
И.Айвазовский. Взрыв турецкого корабля
В заключение темы об отношении Ивана Айвазовского к Турции приведем лишь один пример: последняя неоконченная работа художника изображает взрыв турецкого корабля.
Турецкие страсти по Айвазовскому
Тот факт, что, по свидетельству Озукана, “турецкое государство и в наше время высоко ценит работы великого мариниста Айвазовского, и рассматривает его творчество в качестве элемента государственного престижа”, вовсе не делает художника-армянина турком. Ведь никто не говорит о том, что династия знаменитых турецких придворных архитекторов Бальянов имеет турецкие корни.
В своем комментарии Озукан также сообщил, что в резиденции турецкого президента насчитывается десять полотен Айвазовского.
“Мы выяснили, что турецким госучреждениям принадлежит примерно 41 полотно кисти художника.
Десять из них находятся в президентской резиденции, примерно 21 — во дворцах османских султанов, еще десять картин выставлены в различных морских и военных музеях страны…Более десяти картин находятся в частных коллекциях в Стамбуле… Несмотря интерес к искусству и в османский, и в республиканский периоды истории Турции, все же первые лица государства не уделяли такого внимания произведениям живописи, как на Западе. Поэтому нам представляется весьма важным тот факт, что полотнам Айвазовского удалось занять прочное место в интерьере сначала османских дворцов, а затем и государственных учреждений…”, — подчеркнул он.
Озукан добавил, что в общей сложности они обнаружили в Турции 60 оригинальных полотен Айвазовского.
Арарат в произведениях армянских художников
5165 / Вернисаж / 27.05.2017
Вершин седей, чем Арарат, свет обойди, подобных нет.Как недоступный славы путь, свою гору Масис люблю.
Егише Чаренц, 1921 г.*
Согласно Библии, к вершине горы Арарат пристал спасшийся от всемирного потопа Ноев ковчег, а Ной, выйдя из ковчега, насадил виноградную лозу и напился перебродившего виноградного сока, положив тем самым начало виноделию (Бытие 9:20–21). Также, по преданию, на вершине Малого Арарата звездочеты-волхвы наблюдали за движением небесных светил.
В ночь Рождества Христова они увидели пророческую звезду и, спустившись с вершины, пошли в Вифлеем. Несмотря на столь авторитетные свидетельства, о горе Арарат узнали в Европе благодаря путешественникам, странствовавшим по Азии. До этого времени предание о потопе не связывалось в Европе ни с какой конкретной известной горой.
И названные в Библии Араратские горы — место выхода Ноя из ковчега — указывались с той же неопределенностью, как и место рая. Рассказы путешественников о виденной ими снежной вершине, которая является библейской Араратской горой, быстро распространились по всей Европе, а потом вернулись
на родину горы — в Армению.
Из этих рассказов армяне впервые и услышали название Арарат применительно к горе, которую сами всегда называли Масис.
Ա՜խ, այս Մասիսը…
Որից փափկո՜ւմ են սրտերը բոլոր,
Երբ ինքը… քա՛ր է.
Որ ջերմացնո՜ւմ է սրտերը մոլոր,
Երբ ինքը… սա՛ռն է.
Որ աշխարհներից հեռավոր-հեռու,
Բոլոր հայերին այստե՜ղ է բերում,
Երբ ինքն… այստե՜ղ չէ…
Միաբանության քարո՜զ է կարդում
Աշխարհում ցրված հայերին անտուն
Երբ որ… կիսվա՜ծ է.
Որ, մեծ սիրո պես,
Ոչ հեռանո՛ւմ է,
Ոչ էլ գալի՜ս է…
Ախ, այս Մասիսը:**
Попробуйте спросить любого армянина, откуда начинается родина, и он не колеблясь укажет на библейскую гору Арарат и без промедления скажет: «Арарат — это вечность». Являясь символом народа, Арарат испокон веков был источником вдохновения, заставляя слагать стихи и песни, переносить на полотна магию уникальной по своей исторической значимости вершины.
Армянские живописцы подходят к теме Арарата осторожно и чаще всего в жанре реализма. Для истинного художника Арарат становится святым алтарем, а не просто географической точкой. Сегодня большое количество пейзажей армянских художников, посвященных Арарату, разбросано по всему миру, они находятся и в музеях, и в частных коллекциях.
Есть они и в собраниях Армении.
В армянской живописи «симфонию Араратов» открывает Иван (Ованес) Айвазовский (1817–1900), имя которого неотделимо от нового этапа развития армянской живописи. Он никогда не отрицал своей принадлежности к армянскому искусству, наоборот, гордился ею. Картины на армянские темы Айвазовский писал и в ранние годы, а в 1868 г.
он исполнил наконец давнее свое желание поехать на родину предков. Путешествуя по Закавказью, художник запечатлевал горные ландшафты, озеро Севан, Арарат и Араратскую долину: «Арарат и караван», «Река Аракс и Арарат», «Арарат», «Католикос Хримян Айрик в окрестностях Эчмиадзина».
Эти картины положили начало и стимулировали развитие жанра пейзажа в армянской живописи. В 1889 г. Айвазовский закончил большое полотно «Сошествие Ноя с Арарата», в котором утонченная гармония легких тонов передает пронизанную утренней зарей свежесть воздуха и величие библейской земли. В 1897 г.
Айвазовский выполнил рисунок на ту же тему для книги «Братская помощь пострадавшим в Турции армянам» (составитель Г. Джаншиев). Впервые полотно «Сошествие Ноя с Арарата» было выставлено в Париже. После парижской выставки Айвазовский подарил эту картину армянской школе в Новой Нахичевани.
В годы Гражданской войны школупревратили в казарму, которую попеременно занимали то белые, то красные. Входная дверь была сломана, и пролом прикрыли картиной. Спасее Мартирос Сарьян, когда-то учившийся в этой школе — в 1921 году в числе собранных им произведений армянского искусства он привез работу Айвазовского в Ереван.
Картина была выставлена во вновь созданном государственном музее. Однако через несколько лет, когда в стране развернулось антирелигиозное движение, ее убрали из экспозиции и спрятали в Национальной библиотеке. Только через сорок лет «Ной» вернулся
в Национальную галерею. Айвазовский почти десять раз обращался к образу Арарата, и его работы стали как бы светлым окном для художни- ков следующих поколений.
Сложнейшая и святая для всякого армянина тема Арарата продолжается в творчестве Геворка Башинджагяна (1857–1925), «замечательного певца Кавказа», как говорил о нем Мартирос Сарьян. Он создал ряд вдохновенных полотен: «Арарат при восходе солнца», «Арарат.
Туманный день», «Арарат осенью», «Арарат и река Аракс», «Арарат. Вспаханное поле», «Арарат утром и поле с ромашками», «Арарат», «Арарат при восходе солнца», «Арарат и река Аракс», «Арарат и Араратская долина. Вид из Еревана», «Арарат из Вагаршапата» и др.
Когда-то на рубеже веков Ованес Туманян посвятил Геворку Башинджагяну стихи:
Поистине, душой исполинТы, охвативший мощь родных вершин,Задумчиво застывших под луной,И блеск реки, вскипающей волной,И звездное сияние небес,И сонный сумрак, скрывший всё окрест,Гляжу — немым покоем ночь полна…В моей душе такая же тишина.Картина, подобно человеку, имеет свою судьбу, свою одиссею.
Вот что рассказывает Шаэн Хачатурян про картину «Вид Арарата с Эчмиадзинского озера на закате» Геворка Башинджагяна: «В Нью-Йорке армянин из Ирана, очень 4 милый и любезный человек Геворк Аветисян показал мне свою коллекцию живописи. В отличиеот развешенных по стенам картин, большое полотно «Вид Арарата с Эчмиадзинского озера на закате» стояло на полу — на стене оно не помещалось.
Увидев его, я произнес небольшой монолог: «Католикос и его приближенные гуляют вечером вокруг озера. Точно так же монахи на острове Св. Лазаря, прогуливаясь, останавливались у сквера Байрона и любовались оттуда закатом. Это очень армянская картина, и единственное подходящее для нее место — Армения. У меня нет в этом никаких сомнений. И как человек искусства я мечтал бы об этом».
Вскоре меня назначили директором галереи, и многолетний ее хранитель Алис Бакрджян сказала, что нью-йоркское полотно Башинджагяна уже у нас. К сожалению, оно на-ходилось в неважном состоянии — холст был в нескольких местах порван — и нуждалось в реставрации. Когда картину отреставрировали, я задумался о ее судьбе. В галерее был целый зал Башинджагяна.
Среди его работ имелся и большой пейзаж с видом Арарата, тоже, кстати, созданный в 1912 году. Мне пришла мысль обменять картину. Когда галерею посетил Его Святейшество Вазген I, я показал ему «Вид Арарата». Он обрадовался: «Это же Геворк IV, основатель нашей семинарии — нашего первого университета. Картина словно предназначена для нас! Привези ее в Эчмиадзин…» Обмен состоялся.
Полотно Башинджагяна украшает сейчас большой зал резиденции Католикоса».Чувством любви к этому символу родной земли пронизаны работы Паноса Терлемезяна (1865–1941): «Малый Масис», «Большой Масис», «Арарат при восходе солнца», «Арарат утром», а также Егише Тадевосяна (1870–1936) «Арарат из Эчмиадзина». Они внесли новые стилистические особенности в армянскую живопись.
В пейзажах властвует интонация сердечности, ласковой теплоты.В 1920-е годы великим певцом Арарата стал Мартирос Сарьян (1880–1972). Под его волшебной кистью Арарат возрождался более ста раз: «Армения», «Арарат в облаках», «Арарат из Еревана», «Арарат и церковь Св. Рипсиме», «Арарат из села Мхчян», «Сбор хлопка в Араратской долине», «Гора Арарат», «Вечер. Арарат» и др.
Окна мастерской Мартироса Сарьяна выходили на Арарат и на церковь Зоравор, и он находил тесную взаимосвязь между куполами армянских церквей и вершинами Арарата: «Церковь Зоравор и Арарат».
Чувством необъятности и величием пронизаны работы «Весна на Арарате» Ованеса Зардаряна (1918–1992), «Арарат из Бюракана», «Масис с дороги Гарни», «Гора Арарат» Мгера Абегяна (1909–1994), «Хачатур Абовян на высотах Арарата» Эдварда Исабекяна (1914–2007).
В этих пейзажах раскрывается красота, глубокая привлекательность обычного для Армении природного окружения, которое согревает, как стены родного дома, и словно бы несет на себе отсветы жизней многих поколений, на этой земле родившихся и в эту землю ушедших.
Полотна Народного художника СССР Григора Ханджяна (1926–2000) с изображением Арарата отличаются в первую очередь пафосом веры в торжество светлого начала: «Арарат из Бюракана», «Арарат», «Армения».
В 1960-х годах наступила оттепель: молодое поколение художников пришло со своим новым словом и новым мышлением, и во главе этого поколения стоял Минас Аветисян (1928–1975), который придал этой теме скорее трагическое звучание («Гора Арарат»). К этому движению присоединился Акоп Акопян, кисти которого принадлежат более двадцати пейзажей с горой Арарат: «Облака над долиной Арарата», «Гора Арарат зимой», «Араратская долина», «Арарат», «Арарат весною» и др. Его проникно- венно написанные полотна расширили границы армянского пейзажа, лишний раз утверждая право художника на новое видение родной природы. В 1983 г. Акоп Акопян напишет: «На географической карте Армения занимает мало места, но она не мала для человека, если он хоть раз почувствует ее простор… Я понял, что только большое чувство может стать основой картины.
Без любви к жизни, к родной земле, без большой радости и боли не может быть подлинного искусства… Но вот показалась Араратская долина. Я смотрел вокруг себя и пленялся виденным. Я встретился с вечной мощью — Араратом. Глядя на вечную белизну его вершины, я думал о том, как хорошо, когда сбываются надежды…».
«Пейзаж для меня — это всё: место обитания народа, наш дом, наша душа», — так выразился яркий живописец Генрих Сиравян (1928–2001). Он в своих пейзажах подчеркивал эпичность, контрастность ландшафта.
В работах Сиравяна есть некая героическая и величественная поэзия, они дышат грандиозным пафосом: «Абовян на вершине горы Арарат», «Амберд и Большой Арарат», «Гора Арарат», «Гора Арарат и ущелье Гарни» и др.
Для одних художников Арарат — неотъемлемый атрибут любого уголка страны: «Прекрасное ущелье Гарни» Генриха Сиравяна, «Сагмосаванк», «Арарат из Бюракана» Фараона Мирзояна, «Мугни» Гаруша Овсепяна, «Аштаракский мост» Александра Григоряна; для других он — хранитель истории: «Путь» Марине Диланян.
Оригинально передает свое восприятие библейского старца художник Хачатур Есаян (1909–1977), временная выставка работ которого открылась недавно в Национальной галерее Армении: «Арарат из Бюракана», «Ереванский пейзаж», «Арарат из Ювы», «В полдень».
Художники Арутюн Бояджян, Альберт Акопян, Ашот Авагян, Лусик Самвелян отошли в изображении Арарата от реализма.
Однако в каком бы жанре ни создавали свои работы живописцы, всех их объединяет безграничная любовь к легендарной вершине, желание возвеличить ее в глазах мира.
Передо мной картина «Спюрк» («Армянская диаспора») Карена Агамяна: на дальнем плане во всю ширину холста изображен Арарат, а со склонов его, приближаясь к зрителю и постепенно увеличиваясь, сбегают колонны — силуэты из сплетений человеческих тел, и в каждом из них — Арарат. Спасшийся от геноцида народ рассеялся по всему свету, создав свои маленькие Армении. Но энергия и жизнелюбие армян порождены исторической Родиной, гора Арарат по-прежнему высится над ними, живет в их сердцах, соединяет их друг с другом и с предками.
———————————————-
* Перевод Ашота Сагратяна.
** Автор стихотворения Геворк Эмин.
Саакануш Саакян, Ереван
Иван Константинович Айвазовский — Подарок художника
Иван Айвазовский приехал в Тифлис в ноябре 1868 года, не рассчитывая задерживаться надолго. Но неожиданно город ему понравился, и он решил здесь перезимовать.
Тем более, что у художника накопилось большое количество зарисовок, сделанных им во время путешествия по Кавказу, которые надо было систематизировать, а часть из них, может быть, воплотить в живописные полотна, чему походная жизнь никак не способствовала.
Этому путешествию всегда легкого на подъем и готового пуститься в путь Ивана Константиновича предшествовала личная драма – разрыв с женой, англичанкой Юлией Яковлевной Гревс, дочерью штабс-доктора, находившегося на русской службе.
Они поженились в 1848 году. Но спустя годы Юлия Яковлевна ушла от мужа, как пишут, из-за категорического нежелания последнего переехать из родной Феодосии на жительство в столицу, забрав с собой четырех дочерей – Елену, Марию, Александру и Жанну.
Их брак был расторгнут в 1877 году. Задолго до женитьбы, еще совсем юношей, Айвазовский пережил бурный роман с прославленной итальянской балериной Марией Тальони, которая была старше него на тринадцать лет.
А в 1883 году в возрасте 66 лет Айвазовский женился второй раз – на молодой и очень красивой Анне Саркисовой, вдове известного феодосийского купца, и прожил с ней до конца своих дней.
Тогда же, в 1868 году, 51-летний художник пустился в путешествие по Кавказу, чтобы отвлечься от одиночества и грустных мыслей, которые неотступно преследовали его в огромном опустевшем доме в Феодосии.
Иван Константинович объездил Чечню, Дагестан, посетил Владикавказ, был в Дарьяльском ущелье, путешествовал по Южному Кавказу. В собрании Феодосийской галереи хранится альбом с беглыми рисунками карандашом, выполненными художником во время этих странствий. На полях – заметки, написанные его рукой. В основном, это обозначение цветовой гаммы. Иногда – название мест, где были сделаны зарисовки.
К тому времени Иван Айвазовский был не только всероссийской, но и мировой знаменитостью.
Вообще, известность пришла к нему очень рано, а карьера его всегда складывалась как нельзя более успешно, чему в немалой мере способствовали не только мастерство живописца, но и его невероятная трудоспособность. Достаточно сказать, что в общей сложности художником было написано более шести тысяч полотен.
В 1844 году молодой Айвазовский стал живописцем Главного морского штаба, а в 1847 году, в возрасте тридцати дет — профессором Петербургской Академии художеств.
Он состоял также в пяти европейских академиях — Рима, Парижа, Флоренции, Амстердама и Штутгарта.
Художник был награжден многими российскими и зарубежными орденами, в том числе, французским орденом Почетного легиона, получил звание адмирала.
В разные годы живописца связывали дружеские отношение с выдающими людьми его времени – Василием Жуковским, Карлом Брюлловым, Николаем Гоголем и многими другими. Посетивший художника в его имении под Феодосией в 1888 году Антон Чехов писал, что Айвазовский «…знаком с султанами, шахами и эмирами. Писал вместе с Глинкой «Руслана и Людмилу». Был приятелем Пушкина».
Заняв в Тифлисе удобную просторную квартиру, живописец оборудовал там мастерскую и принялся за дело. Неудивительно, что его приезд не остался в городе незамеченным. Более того, вскоре гость стал настоящей городской достопримечательностью.
Будучи человеком от природы общительным и, что называется, компанейским, Айвазовский за короткое время обзавелся здесь обширным кругом знакомых. Даже городские извозчики перенесли свою «биржу» поближе к его дому.
Во-первых, потому, что к художнику приезжало много гостей, а во-вторых, потому, что каждый извозчик хотел заполучить его самого в качестве клиента. Стоило Ивану Константиновичу выйти из дома, как они тут же подавали к подъезду экипажи.
И тот из них, к кому садился знаменитый живописец, на какое-то времени оказывался в центре всеобщего внимания. Все просили его рассказать, о чем именно говорил с ним Айвазовский во время прогулки.
Работалось художнику в Тифлисе необыкновенно легко. Часто при этом в мастерской присутствовали люди, которые совершенно ему не мешали. Может быть, именно поэтому по городу стали ходить легенды о необыкновенной скорости, с которой живописец создает свои холсты.
Об этом говорили далеко не только представители образованной части городского общества. Молва, распространявшаяся на улицах, на базаре, в винных погребах рисовала Айвазовского волшебником, которому покоряется окружающая природа.
Многие всерьез были уверены, что стоило Айвазовскому приказать, и высокие горы, водопады, бурные реки сами появлялись на его холстах.
Конечно, все с нетерпением ждали выставки, на которой художник вынес на суд публики произведения, написанные под впечатлением от путешествия по Кавказу.
Они были замечательны своим разнообразием и новизной тем для мастера, в творчестве которого морские пейзажи уступили место видам гор, ущелий, аулов и городов Кавказа. Впрочем, те, кто был знаком с прежними картинами Айвазовского, говорили, что только певцу морской стихии под силу передать величие кавказской природы.
Посетители увидели в экспозиции такие картины, как «Цепь Кавказских гор», «Берег у Поти», «Гора Арарат», «Восточный берег близ Сухума», «Река Рион», «Гуниб с восточной стороны», «Дарьяльское ущелье», «Снежный обвал у Казбека на Военно-Грузинской дороге», «Озеро Севан», «Тифлис», большое полотно на библейскую тему «Сошествие Ноя с Арарата» и другие.
Успех был ошеломляющим, причем, весть о «новом Айвазовском» моментально разнеслась по всей империи. Известно, что знаменитый предприниматель, меценат, собиратель произведений русского искусства – Павел Третьяков хотел приобрести одно из полотен этой серии — «Каранай», и обратился к живописцу с соответствующим предложением.
В ответном письме художник написал, что, к сожалению, вынужден отказать, поскольку эту картину уже купило правительство, и предложил коллекционеру другую работу, тоже «кавказского» цикла.
Ованес (Иван) Константинович АйвазовскийБилет на выставку стоил довольно больших денег. Но там побывало рекордное число человек. Тем более, что в Тифлисе, известном традицией благотворительности, узнали, что все собранные от выставки немалые средства художник намерен передать городскому детскому приюту. Отзывчивость и щедрость здесь всегда умели ценить.
В детском приюте появился портрет Айвазовского, обрамленный гирляндой живых цветов. Совершенно незнакомые люди, встречая художника на улице, снимали головные уборы и низко кланялись ему в знак уважения. А однажды гимназисты Тифлиса скупили все цветы, которые в тот день продавали в городе, и привезли их на квартиру Айвазовского.
После закрытия выставки, незадолго до отъезда художника из Тифлиса общественность города в знак признательности и восхищения устроила обед в его честь. Ивану Константиновичу Айвазовскому преподнесли заздравный турий рог, оправленный в золото, как символ изобилия его художественного таланта.
— Я глубоко тронут гостеприимством славного города Тифлиса и всеми знаками радушия и внимания, которые вижу здесь беспрестанно, — сказал живописец в ответной речи.
Из Тифлиса Айвазовский поехал в Петербург, пробыл там короткое время и вернулся в Феодосию. А осень 1869 года он уже отправился в далекий Египет на открытие Суэцкого канала.
Георгий Отарашвили
Краткая биография Ива́на Константи́новича Айвазо́вского (Ованнеса Айвазяна — всемирно известного художника-мариниста, баталиста, коллекционера и мецената.
Ованес (Иван) Константинович Айвазовский родился в семье купца Константина (Геворга) и Рипсиме Айвазовских.
17 (29) июля 1817 года священник армянской церкви города Феодосии сделал запись о том, что у Константина (Геворга) Айвазовского и его жены Рипсиме родился «Ованес, сын Геворга Айвазяна»[6].
Предки Айвазовского были из галицийских армян, переселившихся в Галицию из турецкой Армении[7][8] в XVIII в.
Иван Айвазовский с детства обнаружил художественные и музыкальные способности; в частности, он самостоятельно научился играть на скрипке. Феодосийский архитектор — Кох Яков Христианович, первым обративший внимание на художественные способности мальчика, дал ему и первые уроки мастерства.
Яков Христианович также всячески помогал юному Айвазовскому, периодически даря ему карандаши, бумагу, краски. Он также рекомендовал обратить внимание на юное дарование феодосийскому градоначальнику.
После окончания феодосийского уездного училища, он был при помощи градоначальника, который в то время уже был поклонником таланта будущего художника, зачислен в симферопольскую гимназию. Затем он был принят на казённый счёт в Императорскую Академию художеств Санкт-Петербурга.
Весной 1838 года художник отправился в Крым, где провёл два лета.
Он не только писал морские пейзажи, но и занимался батальной живописью и даже участвовал в военных действиях на побережье Черкессии, где, наблюдая с берега за высадкой десанта в долине реки Шахе, сделал наброски для картины «Десант отряда в долине Субаши» (так тогда черкесы называли это место), написанной позже по приглашению начальника кавказской прибрежной линии генерала Раевского. Картину приобрёл Николай I.
В конце лета 1839 года вернулся в Петербург, где 23 сентября получил аттестат об окончании Академии, свой первый чин и личное дворянство.
В июле 1840 года Айвазовский и его товарищ по пейзажному классу Академии Василий Штернберг отправились в Рим. По дороге они останавливались в Венеции и Флоренции. В Венеции Иван Константинович познакомился с Гоголем, а также побывал на острове св. Лазаря, где встречался со своим братом Габриэлом.
Художник долгое время работал в южной Италии, в частности, в Сорренто, и выработал манеру работы, которая заключалась в том, что он работал на открытом воздухе лишь короткие промежутки времени, а в мастерской восстанавливал пейзаж, оставляя широкий простор для импровизации. Картина «Хаос» была куплена папой Григорием XVI, который также наградил Айвазовского золотой медалью.
В 1844 году стал живописцем Главного морского штаба (без денежного пособия), а с 1847 — профессором Петербургской Академии художеств; состоял также в европейских академиях: Рима, Парижа, Флоренции, Амстердама и Штутгарта.
Иван Константинович Айвазовский писал в основном морские пейзажи; создал серии портретов крымских побережных городов. Его карьера была очень успешной. Он был награждён многими орденами и получил звание контр-адмирала. В общей сложности художник написал больше 6 тысяч работ.
С 1845 жил в Феодосии, где на заработанные деньги открыл школу искусств, ставшую впоследствии одним из художественных центров Новороссии, и галерею (1880), стал основоположником Киммерийской школы живописи, был инициатором строительства железной дороги «Феодосия — Джанкой», построенной в 1892 г.
Активно занимался делами города, его благоустройством, способствовал процветанию. Интересовался археологией, занимался вопросами охраны памятников Крыма, принимал участие в исследовании более 90 курганов (часть найденных предметов хранится в кладовой Эрмитажа).
На свои средства построил новое здание для Феодосийского музея древностей с мемориалом П. С. Котляревского; за заслуги перед археологией избран действительным членом Одесского общества истории и древностей.
12 апреля 1895 года И. К. Айвазовский, возвращаясь из Нахичевани-на Дону, где встречался с Мкртичем (Хримьяном) (1820—1907) верховным патриархом и католикосом всех армян, заехал к своему старому знакомому Я. М. Серебрякову в Таганрог. Это был второй приезд Айвазовского в Таганрог — первый был в 1835 году, когда он посещал Дворец Александра I.
Художник умер 2 мая 1900 года в Феодосии, в возрасте восьмидесяти двух лет.
Перед самой смертью Айвазовский написал картину, которая называется «Морской залив», а в последний день жизни начал писать картину «Взрыв турецкого корабля», которая осталась незаконченной.
Так описан последний день на сайте Феодосийской картинной галереи им. И. К. Айвазовского:
Утром 19 апреля (2 мая) 1900 года художник привычно устроился за мольбертом в своей феодосийской мастерской. На подрамнике небольшого размера был натянут чистый холст. Айвазовский решил осуществить свое давнее желание — еще раз показать один из эпизодов освободительной борьбы греческих повстанцев с турками.
Для сюжета живописец избрал реальный факт — героический подвиг бесстрашного грека Константина Канариса, взорвавшего турецкий адмиральский корабль у острова Хиос. В течение дня художник почти закончил работу. Глубокой ночью, во время сна, внезапная смерть оборвала жизнь Айвазовского.
Незаконченная картина «Взрыв корабля» так и осталась на мольберте в мастерской художника, дом которого в Феодосии превращен в музей. Высокую оценку творчеству художника давали многие его современники, а художник И.Н. Крамской писал: «…Айвазовский, кто бы и что ни говорил, есть звезда первой величины во всяком случае и не только у нас, а в истории искусства вообще…»
Айвазовский похоронен в Феодосии, в ограде средневековой армянской церкви Сурб Саркис (Святого Саркиса).
В 1903 году вдова художника установила мраморное надгробие в форме саркофага из цельного блока белого мрамора, автором которого является итальянский скульптор Л. Биоджоли.
На древнеармянском языке написаны слова армянского историка Мовсеса Хоренаци: «Рожденный смертным, оставил по себе бессмертную память»[
ПОХОЖИЕ ПУБЛИКАЦИИ
