Как боролись с «чуковщиной»?

Как боролись с «чуковщиной»?

Однако к концу десятилетия над сказками Чуковского начали сгущаться тучи. Цензурные придирки были и раньше. Первой мишенью стала сказка про Цокотуху, которая сначала носила название «Мухина свадьба». Сразу не понравилось уже само «мещанское» слово «свадьба».

Также осуждали героический индивидуализм Комарика, придирались к рисункам, заявив, что на картинке Муха стоит слишком близко к Комарику и улыбается чересчур кокетливо, а это может «вызвать у детей эротические мысли», усматривали в Комарике и Мухе переодетых принца и принцессу.

К. Чуковский:
«Почему у комарика гусарский мундир? Дети, увидев комарика в гусарском мундире, немедленно затоскуют о монархическом строе.

Почему мальчик в „Мойдодыре“ побежал к Таврическому саду? Ведь в Таврическом саду была Государственная дума.

Обратите внимание

Почему героя „Крокодила“ зовут Ваня Васильчиков? Не родственник ли он какого-то князя Васильчикова, который, кажется, при Александре II занимал какой-то важный пост. И не есть ли вообще Крокодил переодетый Деникин?»

Надо сказать, в 1920-х-нач.1930-х годов будущее сказки, как жанра, находилось в Советском государстве под постоянной угрозой. Принцы и принцессы считались вредным напоминанием о монархии, а чудеса и нелепицы, мол, прививали ребенку неправильное представление о реальности.

В педагогике властвовало такое направление, как педология, поддержанное Троцким, и от педологов Корней Иванович тоже натерпелся по полной.

То с какой неадекватной серьезностью отдельные ревнители «науки и разума» вчитывались в сказки, хорошо иллюстрируют следующие претензии к «Мухе-Цокотухе».

А. Колпаков, из письма в «Литературную газету», 1960:
«Вместо того чтобы привить ненависть к этому гнусному и отвратительному насекомому, Чуковский преподносит детям Советской страны свою стихотворную чепуху, восхищаясь мухой — этой гадостью. …Так начинается это восхваление вредного насекомого, которое полностью уничтожено в Китайской Народной Республике (!!! — С.К.)».

Также Колпаков объяснял «тупым» читателям, что комар никак не может жениться на мухе, так как относится к другому виду.

На это Чуковский тут же ответил, что сюжет свадьбы комара и мухи можно встретить и в фольклоре, и привел строки из украинской баллады: «Ой, що там за шум учинився, То комар та на Myci оженився!».

Это письмо было опубликовано уже в поздние времена, и его в той же газете и высмеяли.

Однако три десятка лет назад не до смеха было Чуковскому. Особенно, когда на его «Крокодила» ополчилась сама вдова Ленина — Н. Крупская, подвизающаяся на ниве детского воспитания. В газете «Правда» за 1 февраля 1928 г.

 она писала: «Что вся эта чепуха обозначает? Какой политической смысл она имеет? Какой-то явно имеет. Но он так заботливо замаскирован, что угадать его довольно трудновато.

Важно

Герой, дарующий свободу народу, чтобы выкупить Лялю, — это такой буржуазный мазок, который бесследно не пройдет для ребенка».

Также Крупской не понравилось, что в сказке целуют ногу у царя Гиппопотама, а в завершение она обвинила Чуковского еще и в ненависти к… Некрасову, в частности усмотрев в строчках «Крокодила» пародию на этого поэта.

Надо сказать, старорежимные приметы «Крокодила» смущали советских издателей уже давно.

К. Чуковский, дневник, 28.11.1923.:
«Вчера в поисках денег я забрел в Севзапкино.

Там приняли меня с распростертыми объятьями, но предложили несколько „переделать“ „Крокодила“ — для сценария — Ваню Васильчикова сделать комсомольцем, городового превратить в милиционера.

Это почему-то меня покоробило, и я заявил, что Ваня — герой из буржуазного дома. Это провалило все дело — и я остался без денег».

Правда, под давлением пришлось заменить строчку «по-немецки говорил» на «по-турецки говорил». Видимо, цензура считала, что обидеть турков значительно политкорректнее, чем немцев.

Однако, несмотря на это, «Крокодил» продолжал издаваться — вплоть до статьи Крупской. Чуковский защищался как мог.

К. Чуковский, из письма к А. Луначарскому, 1928 г.:
«…нельзя же уничтожать подлинные произведения искусства из-за двух-трех устарелых слов. Мне предлагают заменить эти слова другими — но кому станет легче оттого, что Крокодил будет глотать милиционеров (и собак) в Ленинграде».

Защитника Корней Иванович нашел в лице М. Горького (кстати, нещадно им критикуемого в дореволюционные годы). Горький пишет письмо в «Правду», где утверждает, что Ленин называл книгу Чуковского о Некрасове «хорошей толковой работой», а в указанных Крупской строчках сказочник пародировал вовсе не Некрасова, а Лермонтова.

Совет

Защита Горького подействовала, но лишь на время. В конце 1920-х годов нападки на Чуковского возобновились с новой силой. Появился даже такой клеймящий термин, как «чуковщина». В газетах так и писали: «…основной опасностью в нашей детской литературе является чуковщина, т. е. антропоморфизм, аполитичность и уход от вопросов сегодняшнего дня».

В ответ писатель пытался указать на то, что его сказки несут в себе воспитательное значение. Он писал:
«Чуждаюсь ли тенденции я в своих детских книгах. Нисколько! Например, тенденция «Мойдодыра» — страстный призыв маленьких к чистоте, к умыванию.

Думаю, что в стране, где еще так недавно про всякого чистящего зубы говорили, «гы, гы видать, что жид!» эта тенденция стоит всех остальных.

Та же тенденция и у «Федорина Горя»…Тенденция моего «Лимпопо» — это уважение к медицине и докторам — тоже не лишнее в малокультурной стране.

Тенденция «Крокодила» И «Тараканища» даже слишком подчеркнута. Остальные книги — просто сказки, но черт возьми, неужели Советская страна уж не может вместить одного единственного сказочника!»

.

В чем только не обвиняли сказки Чуковского! Так сборник, переведенных им английских песенок «Котауси и Мауси» назвали «ярким образцом небрежности, сюсюканья и бессодержательности», а также уличили в том, что эти стихи «закрепляют неправильности языка, встречающиеся у детей, мешают развитию их речи».

Писали, что в стишках о трусливых портняжках писатель оскорбляет всех портных, в стишке о «скрюченном человечке» — всех инвалидов, а в «Мойдодыре» — профессию трубочиста («А нечистым трубочистам — стыд и срам!»). Считали, что его сказки развивают суеверие и страхи («Бармалей», «Мойдодыр», «Чудо-дерево»), кулацкое накопление («Муха-цокотуха»), неправильные представления о мире животных («Крокодил» и «Тараканище»).

Ну и самая гениальная по идиотизму фраза о сказках Чуковского принадлежит Лилиной из Госиздата: «Приключения белой мышки» очень сомнительная сказочка. Никаких законов мимикрии в ней нет, а антропоморфизма хоть отбавляй».

Давление на Чуковского в начале 1930-х годов было столь велико, что он сдался и даже написал «покаянное» письмо, где отрекался от своих прежних ошибок и обещал писать правильные вещи вроде «Веселой Колхозии».

К. Чуковский, из дневника, 1968: «…от меня отшатнулись мои прежние сторонники. Да и сам я чувствовал себя негодяем. …Выгоды от этого ренегатства я не получил никакой.

…И тут меня постигло возмездие: заболела смертельно Мурочка.

В голове у меня толпились чудесные сюжеты новых сказок, но эти изуверы убедили меня, что мои сказки действительно никому не нужны — и я не написал ни одной строки».

Обратите внимание

И хотя вскоре отношение власти к сказкам изменится, это не убережет Чуковского от очередных нападок и творческих ошибок. Обо всём этом читайте в следующей статье.

Что есть «чуковщина» или Как же комар может жениться на мухе..

?red_balls (red_balls) wrote,
2015-03-17 17:09:00red_balls
red_balls
2015-03-17 17:09:00Categories:

• животные
• литература
• дети

Если бы интернет, а точнее социальные сети появились лет на 80 раньше, то, наверное, наша детская литература выглядела бы чуть по-другому. И, явно не лучше…

Иногда кажется, что возмущение — «понаписали тут», это сугубо нынешний фактор, но нет…

Вот, например, у нас явно не было бы Корнея Ивановича Чуковского, Мухи-цокотухи, Мойдодыра, Вани Васильчикова и всех-всех-всех

Позволю себе привести несколько цитат из книги самого Корнея Ивановича Чуковского «От двух до пяти», а также их очень хорошей статьи «Один из Корней детской поэзии (сказки К. Чуковского)»

«Почему у комарика гусарский мундир? Дети, увидев комарика в гусарском мундире, немедленно затоскуют о монархическом строе. Почему мальчик в «Мойдодыре» побежал к Таврическому Саду? Ведь в Таврическом Саду была Государственная дума. Почему героя «Крокодила» зовут Ваня Васильчиков? Не родственник ли он какого-то князя Васильчикова, который, кажется, при Александре II занимал какой-то важный пост. И не есть ли вообще Крокодил переодетый Деникин?…Мне посоветовали переделать «Муху». Я попробовал. Но всякая переделка только ухудшает ее… Да и к чему переделывать? Чтобы удовлетворить произвольным и пристрастным требованиям? А где гарантия, что в следующий раз тот же Гублит не решит, что клоп — переодетый Распутин, а пчела — переодетая Вырубова?».

Из писем Чуковского

В редакцию «Литературной газеты»

Опять и в который раз вышло произведение Корнея Чуковского о «Мухе-Цокотухе». На этот раз это произведение выпущено тиражом в 1300 000 экземпляров.До каких пор К. Чуковский будет вводить в заблуждение советских детей? Муха — самое отвратительное насекомое на земле.

Она садится на экскременты, на всякую падаль, а затем на лицо человека, на пищу, вызывая ряд инфекционных заболеваний, как дизентерию. Это насекомое отравляет все лучшие человеческие чувства.

Мух надо убивать, уничтожать для удобства человеческой жизни, но Корней Чуковский воспел эту гадость, он восхваляет муху-цокотуху, празднует ее именины.

Вместо того чтобы привить ненависть к этому гнусному и отвратительному насекомому, причиняющему человечеству постоянный вред, Корней Чуковский преподносит детям Советской страны свою стихотворную чепуху, восхищаясь мухой — этой гадостью:

Муха, Муха, Цокотуха,
Позолоченное брюхо!

Так начинается это восхваление вредного насекомого, которое полностью уничтожено в Китайской Народной Республике.Корней Чуковский в своем произведении о мухе-цокотухе вместе с тем восхваляет и других вредных насекомых, как тараканов, которых муха приглашает на угощение.

Важно

Фигурируют здесь и букашки, блошки, недостает только Корнею Чуковскому воспеть вшей, но о клопах он отзывается восторженно. Не пора ли пересмотреть Корнею Чуковскому свою позицию в отношении гнусного и противного насекомого — мухи, которой он так восторгается.

Не пора ли привить советским детям ненависть к грязному и заразному насекомому? Вместо привития кипучей ненависти к поганому насекомому, несущему угрозу народному здравоохранению, Корней Чуковский проповедует любовь к мухе-цокотухе, он выдает ее замуж

За лихого, удалого,
Молодого Комара!

Это противоестественно, чтобы комар мог жениться на мухе. Вошь не может жениться на клопе и комар на мухе. Это все несусветная чушь и обман. Муха откладывает семьдесят яичек не от комара, и ее потомство растет в геометрической прогрессии. Она заражает пищу, она является источником многих болезней.

У детей должно быть развито чувство ненависти к отвратительной мухе.Не пройдет много времени, когда мы уничтожим вредную муху, воспеваемую К. Чуковским:Бесполезную книжечку К. Чуковского о мухе можно смело сжечь — история от этого ничего не потеряет.

А. П.

КОЛПАКОВ,кандидат исторических наукСТАЛИНАБАД

20 августа 1960 г.

«Что вся эта чепуха обозначает? Какой политической смысл она имеет? Какой-то явно имеет. Но он так заботливо замаскирован, что угадать его довольно трудновато. Или это простой набор слов? Однако набор слов не столь уже невинный. Герой, дарующий свободу народу, чтобы выкупить Лялю, — это такой буржуазный мазок, который бесследно не пройдет для ребенка. …Я думаю, «Крокодил» ребятам нашим давать не надо, не потому, что это сказка, а потому, что это буржуазная муть».

Надежда Крупская
газета «Правда» февраль 1928 г

«Что есть «чуковщина»? В том багаже литературных приемов, которые носит это название, сказываются попытки мещанства влиять на воспитание детей…»Чуковщина» — это во-первых, антиобщественность… во-вторых, антипедагогичность, широкое использование приемов, травматически действующих на детей, в-третьих, формальное закостенение…»

Д. Ханин. «Основные вопросы детской литературы», «Звезда», 1939, №3, с.198-199.

Другой журнал (Дошкольное воспитание», 1929, № 4, стр. 74.) через несколько месяцев так и озаглавил свое выступление: «Мы призываем к борьбе с «чуковщиной».»Мойдодыр», говорилось в журнале, «развивает суеверие и страхи», «Муха цокотуха» «восхваляет кулацкое накопление», а «Тараканище» и «Крокодил» «дают неправильное представление о мире животных и насекомых».

Вследствие всего этого в той же статье родителям и воспитателям было предложено: а) не читать этих книг детям; б) протестовать против их издания; в) призвать детские сады города Москвы и других городов присоединиться к этому протесту и т.д., и т.д., и т.п..

«»Это формалистическое кривлянье и рифмованное сюсюканье Чуковского, закрепляя неправильности языка, встречающиеся у детей, мешает развитию их речи… Детиздату должно быть стыдно (так и сказано: «должно быть стыдно») от того, что он выпускает такие недоброкачественные книжки, как «Котауси-Мауси».

А вот  что говорит в ответ сам Чуковский:»Из того, что ребенок в три года переживает период ломания игрушек, отнюдь не следует, что к пятнадцатилетнему возрасту он сделается взломщиком несгораемых касс.Педагоги, не учитывающие диалектического развития ребячьего возраста, именно так и думают.

Совсем как та беременная, которая горько заплакала, узнав, что у ее утробного младенца, в начале второго или третьего месяца, появились жабры и хвост: «Не хочу, чтобы мой Ваня был хвостатенький!» — не подозревая, что и жабры и хвост исчезнут у него еще до рождения.

Эти нехитрые люди воображают, что каждая сказка, которую расскажешь младенцу, так-таки до гроба и останется в нем со всей своей моралью и фантастикой и определит собою всю его дальнейшую жизнь.На этой наивной уверенности спекулировали все гонители сказок еще во времена педологии.В Ростове-на-Дону некто П.

Совет

тиснул в ту пору статью, где грозно осуждал знаменитую сказку о Мальчике с пальчик за то, что в сказке изображены людоеды. Должно быть, он полагал, что ребенок, прочитавший эту сказку, вырастет и сам людоедом.- Почему вы питаетесь человеческим мясом? — в ужасе спросят у него окружающие.- Мне в детстве прочитали сказку о Мальчике с пальчик.

А в Оренбурге какой-то Булгаков так прямо и напечатал на белой бумаге, что волшебная сказка — это школа полового разврата, потому что, например, в сказке «Золушка» злая мачеха, которая из одной только потребности мучить насыпает своей падчерице золы в чечевицу, есть, несомненно, садистка, а принц, приходящий в восторг от башмачка бедной Золушки, есть замаскированный фетишист женских ножек!»

Иллюстрации Анатолия Елесеева из нашего нового большого сборника сказок и стихов Корнея Чуковского «По широкой Лимпопо», которая уже вышла, но доступна пока только в Лабиринте

Что Читаем?

Теперь правду о своем деде Николае Корнейчукове расскажет укропскому изданию его внук

Бобрьба с чуковщиной, стало быть… И слово коммуняки гадостное то придумали какое…
Однако!

ЧТО ТАКОЕ «ЧУКОВЩИНА»? Вопрос без ответа Собиратели новых русских слов, имеющих право на включение в словарь живого русского языка, непременно занесут в свою коллекцию новое меткое, характерное слово «чуковщина».

Это слово — как технический термин для определения одного из литературных жанров, получило, как принято говорить, полное право гражданства по имени молодого талантливого критика К.И. Чуковского.

Языковед, желающий записать значение этого слова согласно тому, как его понимали современники в момент его создания, вероятно, занесет это слово в свой словарь таким образом:

Чуковщина — слово бранное, обозначающее способ легкой, поверхностной, с потугами на остроумие, литературной критики.

До известной степени это определение будет действительно отвечать тому, как старались представить жанр автора «От Чехова до наших дней» те критики, для которых злая, но в то же время легкая, веселая, бойкая оценка произведений новейшей художественной литературы показалась непростительной ересью сравнительно с тяжеловесною, архисерьезною критикою былых времен.

Но вот явилось третье издание книги «От Чехова до наших дней» с предисловием автора, в котором г. Чуковский счел нужным высказать, как он сам понимает задачи критики, что он считает критикою. И к немалому удивлению читатели узнали, что г. Чуковский смотрит на литературную критику, как на … литературный сыск, как на выслеживание слабых, больных сторон писателей.

«Критик, — сказал не обинуясь в своем предисловии г. Чуковский, — должен быть Пинкертоном: он выслеживает в художнике то, чего художник порою и сам не замечает в себе… Для этого критик должен, — продолжает г. Чуковский, — подглядывать, подслушивать и затем обнаружить все замеченное перед читателем, задачу, которую я, — заключает г.

Чуковский, — пытался наметить в этой книге» («От Чехова до наших дней», изд. III, стр. 2 и 3).

Обратите внимание

Сообразно такому признанию придется и составить толкование интересующего слова уже следующим образом:

Чуковщина — выслеживание в писателе того, чего он порою и сам не замечает в себе, подглядывание и подслушивание писательских недостатков, на которых помешаны писатели, с целью обнаружения этих недостатков перед читателями в легких, поверхностных quasi-критических очерках…

.
Вестник литературы, 1909, № 3, ст. 78-80

Экие коммунякие какие! Дотянулись, гады проклятые!

И, таки да, получил в 44-м Корнейчуков раздолб в «Правде» за ширпотребовские стихи. В статье «Пошлая и вредная стряпня К. Чуковского» в частности говорилось: К. Чуковский перенёс в мир зверей социальные явления, наделив зверей политическими идеями «свободы» и «рабства», разделил их на кровопивцев, тунеядцев и мирных тружеников.

Понятно, что ничего, кроме пошлости и чепухи, у Чуковского из этой затеи не могло получиться, причем чепуха эта получилась политически вредная. «Военная сказка» К. Чуковского характеризует автора, как человека… не понимающего долга писателя в Отечественной войне. Именно по корнейчуковскому это критикой называется.

Так сказать, «литературным сыском».

Но Ванюша вынимает из-за пояса наган И с наганом налетает на неё, как ураган: «Слушай, гадина зубастая, Я скажу тебе, не хвастая: Коль глотать тебе охота.

Проглоти-ка бегемота, А со мною, акула, не справишься, Уж ты мною, акула, подавишься!» И всадил он Каракуле Между глаз четыре пули, И бегом, бегом, бегом По болоту за врагом.

Тут мохнатая горилла Ване путь загородила: «Стой, куда ты? не пущу! Растерзаю, растопчу!» Но взмахнул он что есть силы Острой саблей раз и два, И от бешеной гориллы Отлетела голова.

И, как бомба, над болотом Полетела к бегемотам, Изувечила хорьков, Искалечила волков, И в канаву угодила, Где убила крокодила И удава контузила лютого. Только глядь, сидит лисица У студёного ручья: «Здравствуй, Ваня, храбрый рыцарь, Я — союзница твоя!» Но минуты не теряя, Он пырнул её штыком И в овраг лисица злая Покатилась кувырком.

И в крапиву свалилася дохлая

.

И после таких писем, думаю, решили провести с Корнейчуковым разъяснительную работу

Письмо К.И.Чуковского И.В.Сталину (1943)
Глубоко уважаемый Иосиф Виссарионович! После долгих колебаний я наконец-то решил написать Вам это письмо. Его тема — советские дети. Нужно быть слепым, чтобы не видеть, что в огромном своем большинстве они благородны и мужественны.

Уже одно движение тимуровцев, подобного которому не существует нигде на земле, является великим триумфом всей нашей воспитательной системы.

Но именно потому, что я всей душой восхищаюсь невиданной в истории сплоченностью и нравственной силой наших детей, я считаю своим долгом советского писателя сказать Вам, что в условиях военного времени образовалась обширная группа детей, моральное разложение которых внушает мне большую тревогу. Хуже всего то, что эти разложившиеся дети являются опасной заразой для своих товарищей по школе.

Важно

Между тем школьные коллективы далеко не всегда имеют возможность избавиться от этих социально-опасных детей. Около месяца назад в Машковом переулке у меня на глазах был задержан карманный вор.

Его привели в 66-е отделение милиции и там оказалось, что этот вор-профессионал, прошедший уголовную выучку, до сих пор как ни в чем не бывало учится в 613-й школе! Он учится в школе, хотя милиции отлично известно, что он не только вор, но и насильник: еще недавно он ударил стулом по голове свою мать за то, что она не купила ему какой-то еды. Фамилия этого школьника Шагай.

Я беседовал о нем с директором 613-й школы В.Н.Скрипченко и она сообщила мне, что он уже четвертый год находится во втором классе, попрошайничает, ворует, не хочет учиться, но она бессильна исключить его, так как РайОНО возражает против его исключения. Я не осмелился бы писать Вам об этом случае, если бы он был единичным.

Но к сожалению, мне известно большое количество школ, где имеются социально-опасные дети, которых необходимо оттуда изъять, чтобы не губить остальных. Вот, например, 135-я школа Советского района. Школа неплохая. Большинство ее учеников – нравственно здоровые дети.

Но в классе 3 «В» есть четверка – Валя Царицын, Юра Хромов, Миша Шаковцев, Апрелов, — представляющая резкий контраст со всем остальным коллективом. Самый безобидный из них Юра Хромов (с обманчивой наружностью тихони и паиньки) принес недавно в класс украденную им женскую сумочку. В протоколах 83-го отделения милиции ученики этой школы фигурируют много раз.

Сережа Королев, ученик 1-го класса «В», занимался карманными кражами в кинотеатре «Новости дня». Алеша Саликов, ученик 2-го класса «А», украл у кого-то продуктовые карточки. И т.д. и т.д.

Стоит провести один час в детской комнате любого отделения милиции, чтобы убедиться, как мало эффективны те меры, которые находятся в распоряжении милицейских сержантов, — большей частью комсомолок 17-летнего возраста.

Комсомолки работают очень старательно, с большим педагогическим тактом, но вряд ли хоть один вор перестал воровать оттого, что ему в милиции прочитал наставление благородный и красноречивый сержант. Особенно смущают меня проявления детской жестокости, которые я наблюдаю все чаще.

Совет

В Ташкентском зоологическом саду я видел 10-летних мальчишек, которые бросали пригоршни пыли в глаза обезьянкам, чтобы обезьянки ослепли. И одна из них действительно ослепла. Мне рассказывали достоверные люди о школьниках, которые во время детского сеанса, воспользовавшись темнотою зрительного зала, стали стрелять из рогаток в актеров, — так что спектакль пришлось отменить.

Но как бы я ни возмущался проступками этих детей, я никогда не забываю, что в основе своей большинство из них – талантливые, смышленые, подлинно-советские дети, которых нельзя не любить. Они временно сбились с пути, но еще не поздно вернуть их к полезной созидательной работе.

Для их перевоспитания необходимо раньше всего возможно больше трудколоний с суровым военным режимом типа колонии Антона Макаренко. Режим в этих колониях должен быть гораздо более строг, чем в ремесленных училищах. Основное занятие колоний – земледельческий труд. Во главе каждой колонии нужно поставить военного. Для управления трудколониями должно быть создано особое ведомство, нечто вроде Наркомата Безнадзорных детей. В качестве педагогов должны быть привлечены лучшие мастера этого дела, в том числе бывшие воспитанники колонии Макаренко. При наличии этих колоний можно произвести тщательную чистку каждой школы: изъять оттуда всех социально-опасных детей и тем спасти от заразы основные кадры учащихся. А хулиганов – в колонии, чтобы по прошествии определенного срока сделать из них добросовестных, дисциплинированных и трудолюбивых советских людей! Может быть, мой проект непрактичен. Дело не в проекте, а в том, чтобы сигнализировать Вам об опасности морального загнивания, которая грозит нашим детям в тяжелых условиях войны. Прежде чем я позволил себе обратиться к Вам с этим письмом, я обращался в разные инстанции, но решительно ничего не добился. Зная, как близко к сердцу принимаете Вы судьбы детей и подростков, я не сомневаюсь, что Вы, при всех Ваших титанически-огромных трудах, незамедлительно примете мудрые меры для коренного разрешения этой грозной проблемы. С глубоким почитанием писатель К.Чуковский Ул. Горького, 6, кв. 89.

К-5-11-19

Архив президента РФ. Ф.45. Оп.1. Д.885. Л. 85-87.

И, сволочи краснопузые, не печатали Корнея Ивановича с 1944 по 1948 г. «Мурзилка», например, это для серьезного писателя не показатель

А снятые в этот промежуток мультфильмы по Корнейчукову «Телефон» (с участием самого Корнейчукова) и «Павлиний хвост» вообще не щитовые.

Спасибо за правду, внук Корнейчукова. Мы то, сиволапые, в неведении без вас прозябали. Низкий вам поклон и пинок ниже поясницы.

Кстати, чтобы не разводить две темы про Корнейчукова.
Корнейчуков боролся за невинноосужденных в кровавые тридцатые. Вот, например, пишет он Андрею Ягуарьевичу (поди руки тряслись, пока писал)

Это хорошо, когда человека украшает скромность. Корнейчуков был очень скромным. Зачем говорить товарищу Вышинскому, что Бронштейн зять Корнейчукова? Не надо. Это не скромно. Мало ли, что подумать может Андрей Ягуарьевич.

Ну, уж а это письмо я оставлю вообще без комментариев.

http://poltora-bobra.livejournal.com/959580.html

Похожие записи

Трагедия русской интеллигенции 1920–30-х гг



Октябрьская революция 1917 года — одно из самых значимых событий в истории России. Оно оказало влияние на все сферы жизни общества: политическую, экономическую, социальную, духовную. Рассмотрим последствия совершенного переворота на примере судеб интеллигенции эпохи Серебряного века.

Почему именно большевики во главе с В. И. Лениным победили в борьбе за власть в 1917 г.? Основа пропаганды большевиков — лозунги о требовании мира, власти Советов, 8-часового рабочего дня, рабочего контроля. Временное правительство не проводило социальных реформ в интересах большинства народа.

Все это позволило большевикам привлечь на свою сторону рабочих, солдат и крестьянство. Именно с помощью народных масс России В. И. Ленину удалось прийти к власти. Эта мысль, а также суждения о личности главы большевиков прозвучали в статье М.

Обратите внимание

Горького, вышедшей 10 ноября 1917 года в газете «Новая жизнь»: «Вообразив себя наполеонами от социализма, ленинцы рвут и мечут, довершая разрушение России, — русский народ заплатит за это озерами крови.

Сам Ленин, конечно, человек исключительной силы, человек талантливый; он обладает всеми свойствами «вождя», а также и необходимым для этой роли отсутствием морали и чисто барским, безжалостным отношением к жизни народных масс… Рабочий класс для Ленина то, что для металлиста руда.

Возможно ли при всех данных условиях отлить из этой руды социалистическое государство? По-видимому, невозможно; однако — отчего не попробовать?.. Он работает какхимикв лаборатории, с тою разницей, чтохимикпользуется мертвой материей, а Ленин работает над живым материалом».

Стоит упомянуть о В. И. Ленине как о личности. По натуре он был человеком жестоким, высокомерным и эгоистичным, способным оскорбить и унизить. Как говорилось выше, В. И. Ленин совершил переворот с помощью народных масс, но при этом он не заботился о судьбах бедняков.

Пришел к власти не без помощи финансовых средств Германии: обвинения в сторону большевиков о получении «немецких денег» прозвучали ещё в апреле, а позже и в июле 1917 года. У В. И.

Ленина не было друзей, он был окружен только единомышленниками по большевистской идеологии, многие из которых впоследствии были либо репрессированы, либо приговорены к смертной казни из-за обвинений в антисоветских заговорах, предательствах советской власти.

Отношение большинства российской интеллигенции к революции было негативным как вследствие ее крайней политизации, так и в связи с личностью самого вождя.

Более того, строительство новой культуры не базировалось на прежних достижениях, а лишь разрушало культурные ценности предыдущих веков (сносились памятники царям, генералам, помещичьи усадьбы). С этим фактом не могли смириться представители интеллигенции.

Важно

Решение социальных, экономических и технических задач вышли на первый план, а проблемы свободы мысли и творчества, многообразия форм культуры, отношения политики и нравственности остались нерешенными.

За XVIII-XIX вв. в России сформировался широкий слой интеллигентов, людей, способных мыслить и анализировать. Большинство из них не принимали революцию, так как осознавали, что насильственный переворот повлечет за собой экономические и социальные трудности. Следовательно, этот факт изменит убеждения народных масс, а значит, лишит большевиков основной поддержки.

Именно поэтому российская интеллигенция составляла угрозу для В. И. Ленина, незаконно пришедшего к власти. Им было принято решение о ликвидации интеллигентов посредством репрессий и чистки. М.

Горький писал о поступках большевиков в «Новой жизни»: «С сегодняшнего дня даже для самого наивного простеца становится ясно, что не только о каком-нибудь мужестве и революционном достоинстве, но даже о самой элементарной честности применительно к политике народных комиссаров говорить не приходится.

Перед нами компания авантюристов, которые ради собственных интересов, ради промедления ещё на несколько недель, агонии своего гибнущего самодержавия, готовы на самые постыдные предательства интересов родины и революции, интересов российского пролетариата, именем которого они бесчинствуют на вакантном троне Романовых».

Перед образованными людьми встал выбор: принимать или не принимать революцию. О выборе такого пути В. В. Маяковский писал: «Принимать или не принимать? Такого вопроса для меня (и для других москвичей-футуристов) не было. Моя революция. Пошел в Смольный. Работал». Лишь 50 тыс.

деятелей культуры и искусства, т. е. менее, чем каждый двадцатый, поддержали большевиков. В их число входят литераторы В. Я. Брюсов, В. В. Маяковский, С. А. Есенин, Андрей Белый, театральные режиссеры В. И. Немирович-Данченко, К. С. Станиславский, ученые К. Э. Циолковский, И. В. Мичурин, К. А.

Тимирязев и др.

Интеллигенты, не принявшие большевистский режим, в 1920-е годы попали под давление цензуры на все произведения искусства. Не подлежали изданию философские статьи, написанные с немарксистских или религиозных позиций.

Совет

В 1923 году Главный репертуарный комитет запретил несколько опер из репертуара Большого театра. Но основной удар пришелся на художественную литературу. Кроме того, по приказам властей книги не просто не издавались, а изымались из библиотек. Так с полок пропали работы И. А. Бунина, Н. С. Лескова, Л. Н.

Толстого, Ф. М. Достоевского. В 1921 году Е. И. Замятин писал: «…я боюсь, что у русской литературы одно только будущее: ее прошлое». Усиление цензуры и развитие новой действительности лишило представителей старой интеллигенции свободы мысли и слова, права на собственное мнение. О. Н.

Михайлов писал, что интеллигенты были вынуждены отказаться от самих себя — от человеческого достоинства, чести и совести.

Невозможность реализации таланта и идей вынуждают эмигрировать сотни тысяч интеллигентов. По различным данным в течение нескольких лет покинули Россию от 1.2 до 2 млн человек.

Интеллигенция России стала очень малочисленна уже к 1923 году, она составляла около 5 % городского населения, поэтому интеллектуальные возможности и потенциал государства ослабились. Е. И.

Замятин признавал: «Писатель, который не может стать юрким, должен ходить на службу с портфелем, если он хочет жить». Детей интеллигенции не принимали в вузы, для рабочих были созданы рабфаки.

Из этого факта следует, что Россия не просто лишилась огромного количества мыслящих и образованных людей, но и надежд на развитие духовной сферы жизни общества. Эту мысль подтвердил и О. Н. Михайлов: «Революция оторвала от России, от русской почвы, вырвала из сердца России наиболее крупных писателей, обескровила, обеднила русскую интеллигенцию»…

На интеллигенцию начались гонения со стороны новой власти. Исключением являлся академик И. П. Павлов, единственный лауреат Нобелевской премии. В. И.

Ленин писал Зиновьеву: «Отпустить за границу Павлова едва ли рационально…

Обратите внимание

ученый этот представляет собой такую большую культурную ценность, что невозможно допускать насильственного удержания его в России при условии материальной необеспеченности».

10 августа 1922 г. ВЦИКом был принят декрет «Об административной высылке», по которому в административном порядке решено было выслать «контрреволюционные элементы».

Вследствие борьбы с инакомыслием 29–30 сентября 1922 года на «Философском пароходе» более 160 философов и мыслителей принудительно были высланы за границу, у которых предварительно конфисковали деньги и другое ценное имущество.

Стоит заметить, что Советская власть пыталась достичь, во-первых, признания других стран, поэтому провела «гуманную» акцию, заменив расстрел деятелей литературы, медицины и науки высылкой.

Во-вторых, общеевропейская известность некоторых представителей российской интеллигенции не позволила властям применить привычные методы борьбы с ними.

Однако представители интеллигенции, не получившие популярность за границей и не эмигрировавшие после революции, были приговорены к расстрелу. Муж А. А. Ахматовой, Н. С.

Гумилёв, в 1921 году был арестован, а позже казнен по подозрению в участии в заговоре «Петроградской боевой организации В. Н. Таганцева». Вместе с ним были расстреляны ещё 56 осужденных.

Репрессии, чистки и расстрелы принесли горе во многие семьи. А. А. Ахматова в поэме «Реквием» писала:

Муж в могиле, сын в тюрьме,

Помолитесь обо мне.

Важно

Революция и первая волна эмиграции перевернули судьбы многих деятелей эпохи Серебряного века. В мае 1934 года арестовали первый раз и отправили в ссылку в Чердынь Пермского края О. Э. Мандельштама в связи с созданной им антисталинской эпиграммой «Мы живем, под собою не чуя страны»… Б. Л. Пастернак отозвался о стихах как об «акте самоубийства».

Доведенный травлей до отчаяния, поэт действительно позже предпримет попытку суицида, а в 1938 году О. Э. Мандельштам был арестован вторично и отправлен в Бутырскую тюрьму. 27 декабря 1938 года О. Э. Мандельштам скончался в пересыльном лагере. Тело поэта до весны вместе с другими усопшими лежало непогребенным, а затем похоронено в братской могиле.

Трагично сложилась и судьба И. А. Бунина, одного из самых ярких представителей эпохи Серебряного века, принявшего Октябрь враждебно. Писателя, отвергнувшего новую власть, считали злым антисоветчиком, «певцом дворянских могил». И. А. Бунин, безусловно, поднимает тему революции в произведениях.

В «Жизни Арсеньева» фигурирует Россия, «погибшая на наших глазах в такой волшебно краткий срок».

Также писатель яростно обличает власть большевиков в дневнике «Окаянные дни», в котором пишет:«Наши дети, внуки не будут в состоянии даже представить себе ту Россию, в которой мы когда-то (то есть вчера) жили, которую мы не ценили, не понимали, — всю эту мощь, сложность, богатство, счастье»…

После революции И. А. Бунин уехал из Москвы в Одессу, затем 26 января 1920 года отплыл в Константинополь и к марту прибыл в Париж, где и жил до конца своих дней в «одиночестве, голоде, холоде и страшной бедности». О. Н. Михайлов о И. А.

Бунине отмечает: «Он покидал Россию, но не как эмигрант, а как беженец. Потому что он уносил Россию с собой».

В эмиграционный период писатель остался патриотом, поэтому писал о Родине: «Если бы я эту «икону», эту Русь не любил, не видал, из-за чего же бы так сходил с ума все эти годы, из-за чего страдал так непрерывно, так люто».

Совет

Так и не вернувшись в СССР даже после нескольких запросов на разрешение въезда, в дискомфорте и безденежье ушел из жизни Нобелевский лауреат, создавший такие работы, как цикл «Темные аллеи», рассказ «Господин из Сан-Франциско», «Окаянные дни», «Суходол» и др.

Невозможно не сказать о судьбе Е. И. Замятина, уже ставшего к октябрю 1917 года крупным писателем. Он прошел через тюремное заключение до событий 1917 г., высылку. Поняв, какие бедствия принесла революция, Е. И. Замятин не принял ее. На этой почве появился роман «Мы» об обезличенных людях, безымянных «нумерах», подчиняющихся «Благодетелю».

Это произведение не только обличало времена 1920-х годов, но и стало неким предсказанием дальнейшего развития политики большевиков, культа Сталина 1930-х годов. В 1920 году роман был запрещен цензурой, а с 1929 года Е. И. Замятина и вовсе перестали публиковать. Благодаря помощи М. Горького писателю удалось уехать в Париж. Несмотря на это, Е. И.

Замятин не считал себя эмигрантом и сохранил советское гражданство до самой смерти.

Революция сказалась и на жизни А. И. Куприна, настоящего патриота своей Родины. Он не одобрял жестокость большевистского режима, поэтому покинул Россию в 1919 году, уехав в Париж. В одном из писем А. И. Куприн жаловался: «…Здесь скверно, как нигде и никогда ещё не было».

В продолжение 17 лет эмиграции он писал именно о Родине, его произведения пронизаны чувством сожаления об уходе дореволюционной России и исчезновении богатой российской культуры. На фоне нищеты и душевных переживаний здоровье писателя ухудшилось, и его главным желанием было «…лежать в родной земле». В 1948 году А. И. Куприну было разрешено вернуться в СССР после предложения В. П.

Потемкина И. В. Сталину, давшего «добро». За год и 3 месяца до своей смерти он все-таки вернулся на Родину.

Также стоит упомянуть о творчестве и жизни К. И. Чуковского. После революции в период 1920–30-х годов шла ожесточенная борьба с «чуковщиной», за которой последовал запрет на такие детские книжки писателя, как «Крокодил», «Муха-Цокотуха», «Мойдодыр», «Бармалей» и др.

Обратите внимание

Сказки К. И. Чуковского считались опасными и не рекомендованными для детей. Например, Крупская в 1928 году отозвалась так о творчестве писателя: «Я думаю, что «Крокодил» нашим ребятам давать не надо… потому, что это буржуазная муть». К. И.

Чуковского обвиняли в одновременном служении как революции, так и контрреволюции, в «сознательной работе против дела Ленина».

В «дневнике» Корней Иванович с горечью и страхом пишет о давлении цензуры, несправедливости по отношению к русской интеллигенции и произволе самовластия чиновников.

Д. С. Лихачев в «Раздумьях о России» признавал: «Русская интеллигенция в целом выдержала испытание нашим «смутным временем», и мой долг человека — восстановить справедливое к ней отношение… Какими высокими и мужественными интеллигентами были интеллигенты из потомственных дворян!»

Не все представители интеллигенции покидали Россию. Например, Н. А. Бердяев остался в стране после 1917 года, но был дважды арестован (один из арестов после допроса Дзержинского). Коллективизм — то, что отталкивало философа в идеологии большевиков.

Основным его принципом был принцип личности как высшей ценности, ее независимости от общества и государства. В 1922 году Н. А. Бердяев был принудительно выслан на выше упомянутом «Философском пароходе». Большую роль в философии Н. А.

Бердяева играла проблема культуры, потому что в понимании философа культура — это живой процесс, реальная судьба народа.

Государство потерпело потери также в области музыки. В 1922 эмигрировал великий русский оперный певец, который был известен всему миру, Ф. И. Шаляпин. Он уехал на гастроли, но по возвращении домой певец не был допущен в СССР, поэтому был вынужден остаться за границей.

Важно

Более того, согласно постановлению РСФСР от 24 августа 1927 года Ф. И. Шаляпин был лишен звания «Народный артист». Несколькими годами ранее, в 1917 году послеревлюционную Россию покинул С. В. Рахманинов, композитор и пианист, так же не вернувшись после гастролей.

Он оставил все имущество на Родине, прожив в США до конца своих дней.

В технической области Россией был утрачен талант И. И. Сикорского, выдающегося авиаконструктора, создавшего ещё до эмиграции самолеты «Русский витязь» и «Илья Муромец». После Октябрьской революции из-за угрозы для жизни И. И.

Сикорский вынужден был уехать в 1919 году в США, лишившись всего состояния.

Начав с нуля, к 1939 году авиаконструктор достиг того, что он стал разработчиком 15 типов самолетов, а по им созданному принципу и по сей день создается большинство вертолетов в мире.

Таким образом, Октябрьская революция 1917 года стала переломным моментом в судьбе России, ставшей Советским Союзом с приходом большевиков. Это событие оказало огромное, но, к сожалению, пагубное влияние на духовную и интеллектуальную сферу жизни. Государство посредством ожесточенных методов лишилось практически всего слоя интеллигенции, нанеся непоправимый удар по российскому обществу.

Литература:

Основные термины (генерируются автоматически): Россия, революция, СССР, Париж, Михайлов, российская интеллигенция, Серебряный век, Русская интеллигенция, Октябрьская революция, представитель интеллигенции.

131. «Занимательная биобиблиография». ver. 1.0

?Владимир ДВОРЕЦКИЙ… (dtzkyyy) wrote,
2010-01-20 11:21:00Владимир ДВОРЕЦКИЙ…

dtzkyyy
2010-01-20 11:21:00Categories:

• литература
• общество
• история

Я тут от нечего делать составил библиографическую базу данных на основе книги «Слово и тело» Михаила ЗОЛОТОНОСОВА, орально-, анально- и генитально-ориентированного автора оборота «субкультура русского антисемитизма» (СРА) и одноименной статьи.Книга вполне доступна, цена ее демократична, содержание увлекательное. Характеризовать не буду. Займусь лучше делом.

Сосредоточив всю обширнейшую золотоносовскую библиографию (за некоторыми незначительными исключениями в единой Базе данных оказалось 582 «позиции»), я разделил все заголовки на четыре условных группы. В первой группе я сосредоточил заголовки, так или иначе касающиеся сексуально-эротической тематики (например, ГЕЛЬМАН И.Г. [1923] Половая жизнь современной молодежи. Опыт социально-биологического исследования; ГОЛОСОВКЕР С.Я. [1925] К вопросу о половом быте современной женщины; КОБАЛАДЗЕ И. [1925] Онанизм. Тифлис. Издание комиссии по улучшению быта комсомольцев и мн. др.); во второй оказались заголовки, описывающие гойско-еврейские взаимоотношения, рассматриваемые как с гойской, так и с еврейской точки зрения (ГЛУБОКОВСКИЙ Н.Н. [1911] По вопросу о «праве» евреев именоваться христианскими именами; [1925] Еврейский крестьянин; ФОРД Г. [1925] Международное еврейство и мн. др.); в третью попали заголовки текстов раннебольшевистского периода и периода развитого соцреализма (ТЫНЯНОВ Ю.Н. [1924] Словарь ЛЕНИНА-полемиста («ЛЕФ»); ЭЙХЕНБАУМ Б.М. [1924] Основные стилевые тенденции в речи ЛЕНИНА; РОЛЛАН Р. [1996] «Мы, Ваши друзья, совершенно беззащитны»: Пять безответных писем Ромена РОЛЛАНА — СТАЛИНУ и мн. др). Наконец, в четвертую группу я отнес заголовки текстов, не вписывающиеся ни в один из трех предыдущих ярлыков (БУЛГАКОВ М.А. [1987] Собачье сердце; ГАЛКОВСКИЙ Д. [1998] Бесконечный тупик; КРУЧЕНЫХ А.Е. [1922] Сдвигология русского стиха и др.).

Деление это и правда условное, поскольку иногда сложно было сделать выбор в пользу одной из названных групп. Некоторые соцреалистические и русофобские заголовки исполнены сексуально-эротического пафоса и подтекста, а в, казалось бы, сексуально-эротических заголовках присутствовали легко узнаваемые раннебольшевистская интонация и соцреалистическая риторика.

Интересно было также отсортировать Базу данных в хронологическом порядке, когда определенный период коммунистической истории страны иллюстрировался доминацией некоторых ключевых для времени тем. Наконец, в Базе данных иногда попадались имена вероятных предков сегодняшних ньюсмейкеров, позволяющих выдвинуть гипотезу о генеалогии и динамике идей.

К примеру «однофамилец» нашего прославленного галериста и проводника в жизнь либерально-демократических ценностей — был одним из отцов-основателей сексуального просвещения рабочих и крестьян, при том, что папа галериста был унылым и тупым соцреалистом-шестидесятником, пропагандистом приснопамятного «социализма с человеческим лицом).

Также возникла идея составить и «фразеологический указатель» к этой книге. Получился бы отменный «Путеводитель по субкультуре русскоязычной похотливости и поползновенности» (СРПиП), «субкультуре русскоязычного блядословия» (СРБ) или, скажем, — «субкультуре русскоязычного еврейства» (СРЕ).

К месту здесь была бы и польская статья об увлекательной истории американской порноиндустрии (но пожалею пока своих читателей). Неплохо бы приладить к теме первый номер новобелорусского журнала «Arche», названный редколлегией коротко и ясно: «Порнография» (тоже пока попридержу «обзор»).

Лыком в нашу строку вплетается недавно подслушанная мною жалоба лечащему врачу одного моего соседа по палате №6, украинского органического химика, которого бросила молодая любовница в пользу юного лоботряса. Химик пожаловался доктору среди прочего на «замедление блудного эффекта и снижение коэффициента похотливости».

Польский писатель ТЫРМАНД писал по поводу опасливости польских послевоенных марксистов в отношении любой антибуржуазной риторики, сходной с опасливостью пуритан, «нутром чуявших опасность эротизма в литературе, поставившей себе целью борьбу с ним». Отдадим себе отчет в этих рисках и, помолясь, приступим, вспомнив суждение В.В.

Совет

НАЛИМОВА о библиографическом указателе («книжной полке хозяина библиотеки»), как о проективном метаязыке…

ЗОЛОТОНОСОВ, в одном из своих комментариев к книге МОРАНА о МАЯКОВСКОМ и БРИКАХ («Я жгу Москву») пишет нам, ссылаясь на статью какого-то АКИМОВА: «МОРАН точно ощутил отсутствие у МАЯКОВСКОГО русского национального чувства. Ср.

: Национальное чувство тоже не стало для поэта сколько-нибудь значимой опорой. Своего рода национальная недоношенность сделала его особенно беззащитным. Поэтому-то его учителями и стали БУРЛЮК и БРИКИ. Поэт «недоучился» национальному как раз в ту бессознательную пору, когда этим воздухом было положено дышать. Но глубинно-русским МАЯКОВСКИЙ все же был. Даже слишком глубинно!»

И продолжает дальше:

«Антисемит Д.ГАЛКОВСКИЙ высказался еще более определенно: «Все темы МАЯКОВСКОГО — физиологический эротизм, кощунство, гимн кулаку, эпатаж — темы эти не русские (не литературные). Даже можно точнее сказать — еврейские.

МАЯКОВСКИЙ очень поверхностно и нелепо стал притворяться евреем. МАЯКОВСКИЙ писал:А себя, как я, вывернуть не можете,чтобы были одни сплошные губы!

МАЯКОВСКИЙ вывернулся еврейскими губами, то есть, начал очень неестественно, вымученно. Губы — это нерусская часть лица. Он какой-то весь антирусский.

Не «не», а именно «анти», то есть, в некотором смысле даже ненормально национален. И все творчество его — пародия основных русских тем. МАЯКОВСКИЙ был, как и вся Россия, отравлен иудаизмом, униженно-женски влюбился в иудаизм. Ошибка МАЯКОВСКОГО носит почти животный характер.

Он пытался русское презрение к семейной жизни сочетать с еврейской эротикой»…

Цитату Д.Е., кстати, можно полностью отнести и к БУХАРИНУ, отпиаренному в самом начале перестройки «святому праведнику, умученному кровавым СТАЛИНЫМ»…

Еще важно то, что ЗОЛОТОНОСОВ, видимо не подозревает, что его тексты могут быть прочитаны гойским читателем и без еврейских очков. А ведь в гойском калейдоскопе, после чтения некоторых особо заточенных текстов складывается какой-то причудливо-антисемитский узор.

Например, есть у ЗОЛОТОНОСОВА работа: «Гербарий праздников советских: Семиотика поздравительной открытки конца 50-х — начала 60-х гг.

» А не хочет ли отважный и бескомпромиссный Михаил Нафталиевич «Гербарий радостей нацистских: Семиотику антисемитских плакатов конца 30-х — начала 40-х гг.»? Или — хуже того: «Цветник торжества Мардохея: Раннебольшевистскую антихристианскую символику и риторику начала 20-х гг.»

***

(no title)

Честно говоря, не ожидала, что предыдущий мой пост вызовет такой отклик! :))) Завязалась такая нешуточная дискуссия, а я в ней даже поучаствовать не успела. Обидно. :)Ну теперь мы, кто высказался в защиту Корнея Ивановича и его сказок, называемся сектой фанатов Чуковского.

? (Ей Богу, лично для меня это даже приятно, только слова — секта и фанаты — мне не нравится и в отношении Чуковского звучат странно).В планах у меня были посты про Норштейна, Соловейчика, Линдгрен и несколько отсканированных книжек, а также рассказы о покупках, просмотрах и планах.

Но придется это отложить на неопределенное время и следующие посты будут касаться Чуковского.Фрагмент:»…Среди моих сказок не было ни одной, которой не запрещала бы в те давние годы та или иная инстанция, пекущаяся о литературном просвещении детей.

Сказка «Мойдодыр», например, была осуждена Главсоцвосом за то, что в ней я будто бы оскорбил… трубочистов.

С этим приговором вполне согласилась обширная группа тогдашних писателей, в числе двадцати девяти (!) человек, которая так и заявила в «Литературной газете» в «Открытом письме М.Горькому»:

«Нельзя давать детям заучивать наизусть:

А нечистым трубочистам
Стыд и срам, стыд и срам! —

и в то же время внедрять в их сознание, что работа трубочиста так же важна и почетна, как и всякая другая».

С «Крокодилом» обошлись еще проще: возвестили публично (в газетах и на многолюдных собраниях), будто я изобразил в этой сказке — что бы вы думали? — мятеж генерала Корнилова.

То обстоятельство, что «Крокодил» написан годом раньше, чем был поднят мятеж, не отменило этой неправдоподобной легенды.

Обратите внимание

Запрещение «Крокодила» в 1928 году вызвало протест ленинградских писателей и ученых. В моем архиве сохранилась бумага, обращенная к педагогической Комиссии ГУСа (Государственного ученого совета). Среди подписавших протест — Алексей Толстой, Константин Федин, Юрий Тынянов, С.Маршак, Михаил Зощенко, Ник.

Тихонов, Лидия Сейфуллина, Вячеслав Шишков, академики Евгений Тарле, Сергей Ольденбург, шлиссельбуржец Николай Александрович Морозов и многие другие. Под влиянием этого протеста было дано разрешение “издать книгу небольшим тиражом”, но через несколько месяцев разрешение было взято назад, несмотря даже на вмешательство Горького.

А люди, подписавшие эту бумагу, были названы “группой Чуковского”.

Впрочем, “Крокодил” был счастливчиком по сравнению с “Мухой цокотухой”, от которой не раз и не два спасали советских детей.

Раньше всего на том основании, что Муха (по остроумной догадке все той же Комиссии ГУСа) — “переодетая принцесса”, а Комар — “переодетый принц”.

В другой раз — за то, что в нее “было протаскано” мною такое двустишие:

А жуки рогатые,
Мужики богатые, —

а это, по мнению Комиссии, свидетельствует, что я выражаю сочувствие кулацким элементам деревни.

В третий раз злополучная “Муха” подверглась осуждению за то, что она будто бы подрывает веру детей в торжество коллектива…

Конечно, я счастлив, что в настоящее время я могу благодушно смеяться над такими шедеврами критической мысли. А тогда, признаться, было совсем не до смеха.

Точно так же не вызвало во мне особенной радости такое официальное письмо, которое я получил от заведующей детской секции ленинградского Госиздата: “Брать под защиту и требовать переиздания ваших прежних книг (“Телефон”, “Тараканище”, “Айболит”, “Крокодил”) мы, как вы сами понимаете, не можем, так как в настоящее время детям нужна, конечно, другая пища: Комиссия Главсоцвоса разрешает только “Мойдодыра” (но требует выбросить “трубочистов”)” и т.д.

Тогда же в Москве состоялся диспут о детской книге. Об этом диспуте писатель Д.Кальм дал отчет в “Литературной газете” под таким заглавием: “Оградим нашего ребенка от классово-чуждых влияний!” Там с величайшим сочувствием сказано о выступлении одного из руководящих работников ГИЗа:

“Тов. Разин заявил, что основной опасностью нашей детской литературы является чуковщина”. Один из тогдашних журналов напечатал целую статью “О чуковщине”, посвященную книге “От двух до пяти” (которая именовалась тогда “Маленькие дети”). В статье без всяких обиняков говорилось:

“Мы должны взять под обстрел Чуковского и его группу…”, “С идеологией Чуковского и его группы мы должны и будем бороться” и т.д., и т.д., и т.д.*.

Другой журнал через несколько месяцев так и озаглавил свое выступление: “Мы призываем к борьбе с “чуковщиной”.

“Мойдодыр”, говорилось в журнале, “развивает суеверие и страхи”, “Муха цокотуха” “восхваляет кулацкое накопление”, а “Тараканище” и “Крокодил” “дают неправильное представление о мире животных и насекомых”.

Вследствие всего этого в той же статье родителям и воспитателям было предложено: а) не читать этих книг детям; б) протестовать против их издания; в) призвать детские сады города Москвы и других городов присоединиться к этому протесту и т.д., и т.д., и т.п.*.

К счастью, все это далеко позади, но не следует думать, что в позднейшие годы, когда “антисказочной кампании” был положен конец, разные добровольцы перестали спасать от меня малышей. Когда я дерзнул, например, обнародовать свои переводы народных английских стихов для детей, в печати появилась такая рецензия Т.

Чугунова:

“Это формалистическое кривлянье и рифмованное сюсюканье Чуковского, закрепляя неправильности языка, встречающиеся у детей, мешает развитию их речи… Детиздату должно быть стыдно (так и сказано: “должно быть стыдно”) от того, что он выпускает такие недоброкачественные книжки, как “Котауси-Мауси”.

Важно

Лишь к концу пятидесятых годов, когда духовная жизнь страны вышла на новые рельсы, детям удалось отстоять свое право на волшебную сказку.

А в тот период, о котором я сейчас говорил, в период Пролеткульта и РАППа, между малым ребенком и сказкой все еще стояли десятки преград.

”Это всего лишь фрагмент одной главы из книги “От двух до пяти”, а есть еще дневники, переписка, воспоминания.А вот реплики, которые звучат сегодня:

marianna_krim:

“То что Чуковский что-то пил и чем-то кололся я уже поняла. Теперь осталось убедить в этом бабушку. Подаренные ей книжки “Тараканище”, “Бармалей”, “Муха-цокотуха” — я благополучно спрятала и просила ей их не читать. Тем более никакой на мой взгляд педагогической нагрузки эти книги не несут.” “Если он умеет хорошо рифмовать — это еще не значит, что должен и может писать для детей”.

“Андерсон был психически неустойчивым, и это видно по многим его произведениям…” — (И про Андерсена сюда же :))))

nyurka:

“…Кстати та же сексуально озабоченная муха изначально писалась как фельетон для взрослых. У меня даже где-то копия первого издания валяется, это уже потом кто-то дюже умный решил ее на детишках испробовать.”“…от его эротического триллера “Муха-Цокотуха” у меня начинается истерический смех…”

“Муха по полю пошла муха денежку нашла” уже отдает каким-то бл……ством :))) (можно почитать подробнее — http://nyurka.livejournal.com/54412.html)

nadezhda_k:

“…Я помню “От 2 до 5”, жалко, что его исследования мало повлияли на качество его стихов.Подозреваю, что если бы Чуковский стал печататься сейчас как новый автор, его бы не стали читать.” “…Пушкина не критикуют, потому что он наше все, а я так понимаю, что он “наше все”, потому что писал отлично, в отличии от ……. :))”

(от себя могу добавить, а кто сказал, что Пушкина не критиковали? Критиковали и еще как! Только было это давно.)

bob_many:

“…Тараканище — про ээ.. вождя всех народов, все это знают…”“…Телефон Чуковского — совершенно явно взрослая пародия на свою жизнь=))))…”

Источники: http://community.livejournal.com/psy_baby/667791.html
http://nyurka.livejournal.com/54412.html
http://remochka.livejournal.com/45851.html
Про секту: http://bob-many.livejournal.com/91788.html